Стихотворения (1924) - Страница 13

                            моркови? —
— Левкович,
                      которая порозоватей,
а беленькая —
                           Беркович.
Одна говорила:
                           — Ну и насели!
И чистая
                публика
                              не выделена!
Когда
           на «Дофине» сидела
                                                 в Марселе —
французы сплошь!
                                  Удивительно! —
Сидел
            на борту
                            матрос лохматина,
трубе
          корабельной
                                  под рост.
Услышал,
                 обдумал,
                                 ругнулся матерно
и так
         сказал
                     матрос:
— Флотишко
                       белые сперли
                                                до тла!
Угнали.
             У нас —
                            ни кляпа́!
Для нашей
                   галоши
                                дыры котла
сам
       собственноручно клепал.
Плывет плоховато —
                                      комода вроде.
На этих
              дыни возили раньше нам.
Два лета
                работал я
                                  в Райкомводе.
В Одессе
                  стоит иностранщина.
Не пароходы,
                        а бламанже!
У нас
         в кочегарках
                               от копоти залежь,
а там работай
                         хоть в паре манжет —
старайся,
                 и то не засалишь.
Конечно,
                помягше
                               для нежных задов,
но вот что,
                   мои мамаши:
здесь тише,
                     здесь тверже,
                                              здесь хуже —
                                                                        зато
н-а-ш-е!
Эх,
      только были бы тут рубли —
Европа
             скупая гадина, —
уж мы б
               понастроили б нам корабли
— громадина!
Чтоб мачта
                    спичкой казалась
                                                   с воды,
а с мачты —
                       море в овчину.
Тады́
катай
          хоть на даровщину! —
Не знаю,
                сколько это узлов
плелись,
                не быстрей комода.
И в Черное море
                               плюнул зло
моряк
           из Райкомвода.

ВЛАДИКАВКАЗ — ТИФЛИС

Только
             нога
                     ступила в Кавказ,
я вспомнил,
                     что я —
                                    грузин.
Эльбрус,
                Казбек.
                             И еще —
                                              как вас?!
На гору
              горы грузи!
Уже
        на мне
                    никаких рубак.
Бродягой,—
                      один архалух.
Уже
        подо мной
                           такой Карабах,
что Ройльсу —
                           и то б в похвалу.
Было:
           с ордой,
                          загорел и носат,
старее
             всего старья,
я влез,
            веков девятнадцать назад,
вот в этот самый
                              в Дарьял.
Лезгинщик
                   и гитарист душой,
в многовековом поту,
я землю
               прошел
                             и возделал мушо́й
отсюда
             по самый Батум.
От этих дел
                     не вспомнят ни зги.
История —
                    врун даровитый,
бубнит лишь,
                       что были
                                       царьки да князьки:
Ираклии,
                Нины,
                           Давиды.
Стена —
                и то
                       знакомая что-то.
В тахтах
               вот этой вот башни —
я помню:
                я вел
                          Руставели Шо́той
с царицей
                  с Тамарою
                                      шашни.
А после
              катился,
                            костями хрустя,
чтоб в пену
                     Тереку врыться.
Да это что!
                    Любовный пустяк!
И лучше
               резвилась царица.
А дальше
                 я видел —
                                    в пробоину скал
вот с этих
                  тропиночек узких
на сакли,
                звеня,
                            опускались войска
золотопогонников русских.
Лениво
             от жизни
                             взбираясь ввысь,
гитарой
              душу отверз —
«Мхолот шен эртс
                                рац, ром чемтвис
Моуция
              маглидган гмертс…»