Стихотворения (1924) - Страница 8

Можно
             убедиться,
                                что земля поката,—
сядь
         на собственные ягодицы
                                                      и катись!
Нет,
        не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
                                                       ни с кем.
Только
             жабры рифм
                                     топырит учащённо
у таких, как мы,
                           на поэтическом песке.
Вред — мечта,
                           и бесполезно грезить,
надо
         весть
                    служебную нуду.
Но бывает —
                        жизнь
                                   встает в другом разрезе,
и большое
                   понимаешь
                                       через ерунду.
Нами
          лирика
                      в штыки
                                    неоднократно атакована,
ищем речи
                    точной
                                 и нагой.
Но поэзия —
                       пресволочнейшая штуковина:
существует —
                          и ни в зуб ногой.
Например
                  вот это —
                                    говорится или блеется?
Синемордое,
                        в оранжевых усах.
Навуходоносором
                                 библейцем —
«Коопсах».
Дайте нам стаканы!
                                   знаю
                                            способ старый
в горе
            дуть винище,
                                   но смотрите —
                                                               из
выплывают
                    Red и White Star’ы
с ворохом
                   разнообразных виз.
Мне приятно с вами,—
                                        рад,
                                                что вы у столика.
Муза это
                ловко
                           за язык вас тянет.
Как это
             у вас
                      говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
                       из письма
                                         Онегина к Татьяне.
— Дескать,
                    муж у вас
                                     дурак
                                               и старый мерин,
я люблю вас,
                       будьте обязательно моя,
я сейчас же
                      утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я.—
Было всякое:
                        и под окном стояние,
пи́сьма,
             тряски нервное желе.
Вот
       когда
                 и горевать не в состоянии —
это,
       Александр Сергеич,
                                           много тяжелей.
Айда, Маяковский!
                                 Маячь на юг!
Сердце
              рифмами вымучь —
вот
       и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
       не старость этому имя!
Ту́шу
         вперед стремя́,
я
   с удовольствием
                                  справлюсь с двоими,
а разозлить —
                          и с тремя.
Говорят —
и темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous…
                         чтоб цензор не нацикал.
Передам вам —
                             говорят —
                                                видали
даже
          двух
                  влюбленных членов ВЦИКа.
Вот —
            пустили сплетню,
                                          тешат душу ею.
Александр Сергеич,
                                    да не слушайте ж вы их!
Может
             я
                один
                         действительно жалею,
что сегодня
                     нету вас в живых.
Мне
       при жизни
                         с вами
                                     сговориться б надо.
Скоро вот
                   и я
                         умру
                                  и буду нем.
После смерти
                         нам
                                стоять почти что рядом:
вы на Пе,
                 а я
                       на эМ.
Кто меж нами?
                           с кем велите знаться?!
Чересчур
                  страна моя
                                       поэтами нища́.
Между нами
                      — вот беда —
                                                позатесался На́дсон.
Мы попросим,
                         чтоб его
                                         куда-нибудь
                                                               на Ща!
А Некрасов
                     Коля,
                               сын покойного Алеши,—
он и в карты,
                       он и в стих,
                                           и так
                                                    неплох на вид.